Мне кажется, про дайри сложно лучше сказать Х)

Арчет вдохновил, лол.

Монохромный, темноволосый, пальцы тонкие, свежий взгляд.
Любит бабочек, степи, грозы, ненавидит "зачем" и "для".
Очень самолюбив. Талантлив.
Знает цену всему вокруг.
Любит фолк, рок-н-ролл и кантри.

Жизнь его как девятый круг:
всё ступеньки,
лестницы,
лифты,
чердаки,
барахло...

И лёд.

Иногда - высшей пробы рифмы.
Иногда - с чердака полёт.

Неформален, смешон и дерзок.
Вроде радостный, молодой...

Только бьётся в нём:
если
резать
-
то,
конечно же,
надо
вдоль.

- Оле-Лукойе, мне долго так снились сны яркого детства, что я не могу поверить, что мне уже все шестнадцать - совсем не девять, и что по сути, сказки мне не нужны. Что самолеты летают не на стихах, а на каком-то топливе - сложно вспомнить, что "Мерседес" почему-то дороже пони, и что нет смысла в розовых облаках.
Оле-Лукойе, по-моему, эта ночь будет последней ночью из всех, что наши, только я жду, что сегодня ты мне расскажешь что-такое, что лучше всех прошлых снов.
Знаешь, наверное, я не хочу взрослеть, это противно, ведь ты понимаешь, гадко, быть словно все, не пытаться жить без оглядки, и становиться отчаяннее и злей.
Да, мне не спится, бред - как по волшебству, вроде не сплю - только вижу тебя, краснею; прочие дети встречают тебя во сне, я... я почему-то встречаю и наяву.
Не уходи, я не сплю, но боюсь одна я оставаться, ночь перед взрослой жизнью сводит с ума, эти дикие злые мысли...
Это ведь первая, первая ночь без сна.

Мы говорим эту ночь и ещё кусок раннего утра, слипаются веки, только я почему-то боюсь провалиться в сон, мне засыпать почему-то до боли горько.
И, уходя, он кидает на столик зонт - не беспокойся, мол, есть запасных две штуки - и рассыпает старые снова шутки, я засмеюсь, только сердце шумит грозой.

*
Он почти вышел, но я кидаю с болью, боль есть любовь, и любви этой несть числа:
- Слушай, ты знаешь... Другим ты не делай зла - ты не дари слишком яркие сказки, Оле.

Да, кстати, у меня тут такой повод для гордости был - мой дроматичный фанфег "Мой сын будет видеть?" внизапно занял 1 место в конкурсе фанфиков в подписке "Типичный поттероман" в уютном контактике и таки разанонимил меня вовсе.

А в принципе, как я? Почти не осталось сил,
Все так же пытаюсь все сделать, что ты просил,
На все твои "ясно?" бросаю опять "i see".
Хотя мне неясно.

Неясно совсем, почему же я не дышу,
Пишу очень часто, но всякую чушь пишу,
И ежеминутно куда-то опять спешу.
Конечно, на красный.

Ещё уронила наушник в суп - да, фонит,
Ещё кто-то в клавиатуре - видать, форнит,
Ещё я пишу не про нас - про каких-то "них".
А впрочем, и Бог с ним.

Что нового? Что же, могу рассказать, хотя
События свежие - так, ерунда, пустяк.
Да, кстати, недавно видела в новостях,
Что мы все издохнем.

Издохнем по-разному: кто-то, взяв в руки меч,
А кто-то, скрываясь от разных опасных встреч,
А ты сразу после приказа себя беречь,
Нелепо и странно.

Своей же я смерти не видела. Может быть,
Смогу я остаться, минуя других гробы,
Ведь кто-то же должен любимцем быть у судьбы,
Быть может, я стану.

А впрочем, неважно. Прости меня. "Как дела?"
Не спрашивай больше, ответ я уже дала.
И вряд ли изменится что-то. Лишь тишь и мгла.
И кровь стынет в жилах.

Ну что ж, до свиданья. Не хочешь - не отвечай.
Пойду, выпью кофе. Нет, лучше, пожалуй, чай.
И да, не хотелось... Но всё же скажу:
Прощай.
А, смайлик забыла. =)=)

***
Родившийся в преддверии зимы.
Смеющийся. Играющий словами.
Другой, конечно. Не такой как мы.
С неведомой, иной какой-то грани.
Гадающий на числах и костях.
Но знающий, что разум выше веры.
Таким, как он, ошибок не простят:
Как не простят ему, что он не первый.

Стрелец. Стрелок. Подросток с арбалетом.
И каждый выстрел точен - как иначе?
В седельной сумке яблоко и флейта.
Слаб не бывает. Никогда не плачет.
А может, научился прятать слёзы.
Не одинок, один... Скорее Один.
Улыбчивый. Смешной. Светловолосый.
И вроде скандинав. Но это вроде.

Родившийся в двадцатом невпопад,
(Ошибся веком. Если не веками)
Он делит листопад и снегопад
Своим рожденьем.
Да, стихия - Пламя.
Он не боится дыма и огня.
Огонь не обжигает его кожу.

Он ненавидит холод.
И меня.
Поскольку я из льда. И мы похожи.

***
Безумная. Искусанные пальцы.
Рисует на бумаге и на стенах.
Не может современно одеваться,
Быть наравне или хотя бы в теме.

Мобильник месяцами недоступен.
Не дозвониться - утопиться проще.
Такая вся... дурацкая. Да, stupid.
И в подписи широкий смелый росчерк.

Невыносима. Вездесуща. Вроде
В меня влюбилась. Впрочем, не дай боже.
По кладбищам, оврагам часто бродит.
Считает почему-то: мы похожи.

Нелепый летний тонкошкурый зверь...
Весна столкнула с ней меня зачем-то.
Я помню тот апрель. И снег. И дверь.
Комично. Вместе с тем, увы, плачевно.

Рисует на шкафу свои картины.
Меня считает гумилёвским Змеем.
И думает, что мне она противна.
Хотел бы я так думать...
Не умею.

Саша дала мне прекрасный реальный случай совершенно, который произошел с её знакомым (широко известным в узких кругах Терминатором):
"Они сдали на 600 из 600 ЗНО вдвоём. И о них написали. А потом они познакомились и полюбили друг друга. романы пиши."
А ведь если действительно написать роман, то никто ведь не поверит. Это печально, правда. Такой... изысканно-хрестоматийный случай. Причём оба далеко не пингвины и не фороверэлоуны, он - телезвезда практически, она - вполне красивая девушка, без налета мышиности.
Бывает и так, оказывается, а не только яга у подъездов.

Вот почему я раньше не замечала, какой он няшечка? :3 Милаха же.

Добрый день. Меня зовут Сказочник.
Нет, не так. Я - Сказочник. Это не только имя. Это образ жизни, профессия, статус. Призвание, наконец.
Как нетрудно догадаться, я пишу сказки. Из-под моего пера выходят чудесные истории. Лучшие в королевстве, всё же я настоящий Сказочник. Они выглядят абсолютно правдивыми, такие байки от первого лица. Малышня на улицах постоянно цепляется за мою мантию и просит научить летать, дышать огнём, испепелять взглядом и смотреть сквозь камень.
Я говорю: "Ну, баламуты, ну послушайте, я не должен учить вас этому. Это придёт само. Я не могу учить вас тому, что вы не можете осознать. Я не должен употреблять свои умения на потеху другим. Придёт время - вы сами поймёте всё. Умения, полученные не так, как предназначено Судьбой, не смогут быть полезными".
Я говорю это каждый божий день, каждый. И с удовольствием бы отдал эту обязанность кому-то другому, например слуге. Но у меня нет слуги.
И я лгу, лгу каждый божий день.
Потому что я безбожно лгу в своих книгах. Сказка - это ложь, дети. Но вы не должны знать об этом, поскольку я дарю вам детство. А знание - знание отнимет его.
Я с удовольствием научил бы вас ловить дракона и вырывать из его пасти длинный раздвоенный язык. Но я не знаю, как это делать. Я даже не знаю, водятся ли у нас драконы. Я даже не знаю, существуют ли они.
Проблема не в детях даже; дети верят невозможности научить. Но юноши, выросшие на моих сказках, подходят ко мне и говорят: "Сказочник, мы готовы идти с тобой и охотиться на дракона. Мы выросли, понимаешь. Мы хотим быть, а не существовать".
И я отвечаю: "Это слишком опасно. Что скажут ваши родители? Я зрел, силен; я справлюсь, не бойтесь. Созреете - приходите тогда".
И, видит бог, больше всего на свете я боюсь, что они созреют и придут. Но, слава ему, пока ещё самым старшим из моих почитателей всего двадцать, я стал Сказочником лишь двенадцать лет назад.
А когда они придут - мне придётся учиться летать.

И в один из дней мне делают предложение, от которого я не смогу отказаться.
В мой дом приходит человек в белом. Тайные советники короля редко ходят в чёрном, этот цвет делает их слишком заметными, особенно летом.
Он говорит: "Здравствуйте, Сказочник. Не могли бы вы вывести в качестве одного из главных персонажей нашего короля? Люди боготворят ваши сказки, но политику... политику благотворят меньше."
Неужели он перепутал слово? Наверное, им действительно это важно, если нервничает даже высокопоставленный чин.
А он продолжает: "Мы будем очень благодарны вам, если на этот раз вы совершите ваш подвиг не в одиночку, а вместе с королем".
"Хорошо, - говорю я. - Хорошо, когда я в следующий раз пойду охотиться на горного тролля, я обязательно возьму с собой короля. Но я не ручаюсь за его сохранность".
И человек в белом ударяет кулаком по столу.
"Я знаю, - говорит он. - Я знаю, что вы, тщеславный маленький обманщик, не совершали ничего из ваших подвигов. Я знаю, что вы лишь пустой балагур и затейник, опрыскиватель умов сказочными мыслишками".
"Пусть так, - я сохраняю лицо. - Пусть так. Но я не хочу писать сказку о короле. Все написали сказки о королях, и в этом мое выгодное от них отличие".
"Да? - его лицо вплотную приближается к моему. - А теперь подумайте: хотите ли вы на самом деле летать? Королевская служба знает много тайн магии, Сказочник".

Человек в белом приходит через две недели.
Я кладу на стол рукопись.
"Вот. Я сочинил то, что вы просили. В лучших традициях".
Он кивает.
"Там есть даже дракон. И русалки".
Он кивает повторно.
Но молчит. Кладет на стол конверт и только потом открывает рот. Чтобы ядовито выплюнуть:
"Там ваш гонорар. Ровно пять сотен."
"Вы забыли ещё кое-что".
"Неужели?"
"Вы обещали научить меня летать".
"Я не могу учить вас тому, что вы не можете осознать. Я не должен употреблять свои умения на потеху другим. Придёт время - вы сами поймёте всё. Умения, полученные не так, как предназначено Судьбой, не смогут быть полезными".
И он выходит.

Я, Лэш Гай, бывший Сказочник, сижу, закусив губу.
Завтра я спрыгну с того самого утёса, с которого в своих сказках отправлялся на поиски приключений.
Может быть, Судьба распорядится так, что я научусь летать.

Н-х.

Он пишет на растресканном стекле,
На листьях облетающего клёна,
На тротуаре, льду и на золе,
На вражеских потрёпанных знаменах.

Он пишет о ненужности монет,
О счастье, горе, прочих аксиомах,
О радости, о небе, о весне,
О том, что шёпот громче даже грома.

О творчестве (и кистью - по стене!),
О облаках, растрепанных богами,
О боге, о себе, о вас и мне,
О том, что будет с богом, с ним и с нами.

Стекло трещит, лёд тает, и слова
Не достигают той, заветной цели...
Мгновенье - срок любого волшебства.

Но я - прочла.
А вы. Прочесть. Успели?