Давай я спою тебе песню о дальних морях, о спинах дельфинов, блестящих на солнце закатном, о том, как смешно на чужих языках говорят, о том, как я был там и как я вернулся обратно.
Давай я сплету из тропических трав облака, что пахнут сиренью, совсем как у нашего дома. И будет судьба так светла, весела и легка, я даже не верю, что все может быть по-другому.
А ветер шумит, завывает вовсю за окном, не бойся его, он всего лишь поет о свободе. Ещё у меня есть приятель - волшебник и гном, могу познакомить, он будет, конечно, не против. Ещё, если хочешь, я флейту возьму напрокат, сыграю мотив, что древнее всей нашей вселенной.
И пахнут сиренью, конечно, мои облака, и нежно поют у причала морские сирены.
Дорога от дома ведет прямиком к маяку, его сторожит одноногий безбашенный Сильвер...
А я десять лет даже с койки-то встать не могу.
Прикован к постели. Я слеп, молчалив и бессилен.
Она умерла, дай бог памяти, в тридцать втором, а я ещё жив. И не вижу хорошего в этом. За окнами хосписа слышится грохот и гром, здесь каждый седьмой не сумеет дожить до рассвета.
Твержу сам себе о закате, звенящем в тиши, о снах и китах, о тропических фруктах и девах...
Твержу сам себе, будто я ещё все-таки жив, что мне наплевать на почти уже мертвое тело.
Не верю, конечно, но смысл-то жизни в борьбе.
На чем я прервал? Ах, конечно, поют у причала...
Твержу сам себе.
Сам себе.
Сам себе.
Сам себе.
Твержу сам себе, и, смеясь, сам себе отвечаю.